– Может быть, из-за Новосельского? – осторожно спросила Катя.

– Откуда вы знаете? Ах да, слухи-слухи… – Кривцова хмыкнула. – Кто разболтал из наших, интересно… Дрянь он порядочная – Тоша наш Антоша. Уж не знаю, что у них там с Веркой было, но одно могу точно сказать, если что и было, даром он бы это делать не стал.

– Неужели деньги требовал? Альфонс?

– Ну, денег Тошечке Новосельскому много нужно. Вагон денежек. Он такая прорва…

– У него были какие-то нелады с родителями, да?

– Да он их просто бросил! Ушел, наплевал. Отец у него работу потерял, ну и… Зачем сиятельному Тоше такие неперспективные предки? – Кривцова скривила гримасу. – Вместо того чтобы мать кормить, а он ведь хорошо в банке зарабатывает, он себе тачку купил. А матери с отцом – ни копейки. А жить к Андрюхе Славину переехал. Он и сейчас там живет, паразит.

– Вы с ним когда-то… дружили, Рита? Да?

– Да пошел он!

– О паразитах жалеть не стоит, – согласилась Катя. – Это вы правы. Что ж, большое спасибо. Если возникнут какие-то вопросы еще, можно будет вас побеспокоить?

– Конечно, у нас на работе, если скажешь, что в милицию по поводу пропавших вызывают, менеджер без разговора отпускает. Говорят, сам Островских так распорядился.

– Хозяином своим довольны в «Сосновом бору»?

– А мы его видим? С тех пор как Вера пропала, он в «Бор» очень редко приезжает. А раньше… Жаль его, конченый он. А мы, кроме добра, от него ничего не видели. Я вот в прошлом году руку сломала. Полтора месяца в гипсе. Мне не только больничный оплатили, так и матпомощь выписали – на лечение. И в наш оздоровительный центр я потом три недели бесплатно ходила. – Кривцова встала. – Если бы не Островских, где бы сейчас все работали? В Москву бы полтора часа на электричке мотались.

Глава 18

ТОПОГРАФ

Баюнова-Полторанина им, что называется, только показали, но не дали потрогать…

Впрочем, к такому повороту событий Никита Колосов был готов. Когда на место выезжает спецслужба с Лубянки, все прочие спецслужбы – с Петровки, Никитской, Маросейки, Калужской – терпеливо переминаются с ноги на ногу. Ждем-с.

Правда, само задержание, если все это, конечно, можно было назвать оперативным задержанием, проводилось «объединенными усилиями» ведомств. «Рафик»-»Рено» с сотрудниками ФСБ, лизуновская старушка-»Волга» и «Мерседес» РУБОПа гуськом лихо зарулили на территорию «Соснового бора», где сразу же, как в растревоженном муравейнике, забегал, засуетился персонал.

Баюнова-Полторанина они застали среди полнейшей семейной идиллии в саду бунгало-люкс. Он вместе с тещей (!) сидел на садовом диване-качалке под липой. Тут же за столом был и его пацан – что-то с увлечением рисовал на больших листах бумаги разноцветными фломастерами.

За столом вместе с мальчиком находился какой-то субъект, похожий на преуспевающего адвоката. Когда сотрудники РУБОПа по просьбе коллег с Лубянки проверили у него документы, он оказался неким гражданином Груэром – целителем-экстрасенсом, магистром ордена Белых Меченосцев. Он, слегка запинаясь, пояснил, что приглашен Баюновым в «Сосновый бор» провести несколько терапевтических сеансов с мальчиком. И к нему тут же потеряли всякий интерес.

Баюнова же вежливо попросили одеться и следовать в машину. Вывели под конвоем за ворота, усадили в «рафик»-»Рено». В бунгало был проведен летучий обыск. Никто, конечно, не шарил по ящикам и не выворачивал шкафов. Просто прошлись по комнатам бунгало, бегло осмотрели и нашли то, что вполне могло дать толчок последующим процессуальным разбирательствам. Пока чисто формально.

Когда Баюнова уводили, его теща – весьма представительная, интеллигентная, на взгляд Колосова, старуха – не проронила ни слова. На просьбу зятя «беречь Шурку» и связаться с адвокатами молча кивнула. Мальчик сидел за столом. Внезапно одним рывком смял все свои рисунки и швырнул под ноги топтавшемуся у стола Обухову (его, как и прочих сотрудников милиции, коллеги из ФСБ даже не пустили на порог бунгало).

В общем и целом Никита Колосов жалел, что поехал на это задержание. Еще торопился как дурак…

– Господи боже, тайны Мадридского двора! Все равно же его нам оформлять по 122-й придется, – злился Лизунов, когда они плелись к «Волге» и вишневому «Мерседесу». – Ну, щас подержат они его три часа, поговорят. А потом ведь что-то решать нужно. Ответственность на себя брать: задерживать или отпускать. А дело формально пока наше. И связь между убийством Клыкова и тайником налицо.

– Да, один он не мог туда ящики затащить. Ясно, что с ним еще кто-то был. Отксеришь мне сейчас результаты дактилоскопии, – хмуро сказал Обухов. – Я по нашей спецкартотеке прогоню. Может, и установим второго.

Вопрос о дальнейшей участи подозреваемого решался томительно долго. Стемнело. От коллег с Лубянки не было ни ответа ни привета. Колосов успел соскучиться.

Они все трое сидели в кабинете Лизунова. Обухов смотрел по телевизору футбол. Никита заинтересовался картой района, на которой Лизунов с военной точностью отмечал местонахождение входов в каменоломни. Никита попросил позволения поработать с этой картой. Правда, лизуновский труд портить не стал, достал крупномасштабный атлас, нашел Спас-Испольск. По опыту он знал: топография – вещь полезная. Любопытные сюрпризы она порой преподносит.

Он отыскал на карте Александровку – пригород Спас-Испольска. Отметил первую веху – мост через ручей – место убийства Клыкова. Затем попросил Лизунова указать на карте по возможности точное местонахождение тайника с оружием. Лизунов как человек, побывавший на двух чеченских кампаниях, с топографией дружил. Он подсел, секунду подумал и отметил на карте лодочную станцию, а к югу от нее вниз по течению реки холм, где располагались вход в каменоломни и пещера.

Затем Никита, в свою очередь, отметил Большой провал, возле которого нашли автомашину пропавшего Славина и примерное место, где находился еще один вход в каменоломни и где спелеологи нашли клочки окровавленной мужской рубашки. Потом они с Лизуновым слегка поспорили, как близко от тайника с оружием находилось то кровавое пятно неизвестного происхождения, в которое вляпался проводник Шведов. В заключение Никита синим фломастером прочертил на карте пунктиром маршрут неизвестного следа, который начинался в земляной норе под мостом, недалеко от места убийства Клыкова, и вел в парк «Соснового бора».

– Итак, вот что мы имеем… Что в первую очередь бросается в глаза, а? – спросил он Лизунова, когда все отметки были нанесены.

– Ну… Во-первых, все сконцентрировано довольно компактно в районе Александровки и «Соснового бора». Это 44–46-й километры, – Лизунов изучал карту. – Тайник, место убийства Клыкова, дыра, где рубашку обнаружили, еще дыра, откуда собака след взяла. Расстояние между всеми этими пунктами небольшое, где полкилометра, где чуть больше. Особняком стоит только место, где найдена машина Славина, – Большой провал. Почти три с половиной километра к северо-востоку.

– А еще что?

– Место для тайника выбрано с умом, – Лизунов прищурился. – Подъезд хороший – шоссе прямо по берегу реки к подножию холма подходит. Тот, кто привез ящики, знал, что и ехать, и сгружать тут удобно. И тайник там внутри имеется – сухой и от входа совсем недалеко. Местный орудовал, кто-то из наших.

– Интересно, – Никита слушал внимательно. – А можно предположить, что все эти пещеры, ходы-входы там, под землей, сообщаются?

– Наверное, можно. Я ж говорю – тут у нас все перерыто. – Лизунов взял красный фломастер и пунктиром соединил пещеру с тайником, кровавое пятно, выход под мостом, место, где нашли рубашку, и, чуть поколебавшись, добавил и Большой провал.

– Возможно, эти ваши спелеологи поточнее знают, – предположил Колосов. – У них ведь должна быть какая-то карта, а? Хоть примерная.

Лизунов кивнул, пожал плечами.

– Что ж, как-нибудь съезжу к ним, проконсультируюсь, – продолжил Никита. – Возможно, что…